устаю, забываю, чтобы потом вспомнить.
Я говорю себе нет, чтобы ты потом сказала мне да,
я говорю ложь и начинаю в неё верить.
Мои волосы и моё платье летали по всей машине. Цвета топлёного молока закат, вселяя надежду, приподнял моё лицо за подбородок так любовно, когда мы выехали из туннеля, что я почти ослепла. Откровенная музыка омерщвляла наши движения, каждый думал о своём. Я пила гадкий синтетический кофе с кучей сахара и молока из премилой стеклянной бутылочки, и слушала как ты пел. Любые твои слова, любые мотивы так близки мне. Порою мне кажется, что я не любила бы эту музыку вовсе если бы не другие люди в моей жизни. Порою мне кажется, что эти песни основали моё детство, хотя тогда я не могла их слышать. Я была глуха для тебя.
Вы ворвались в мою жизнь дождём и высоким готическим храмом. Под скольжение колёс по дождю, под холод за омытыми стёклами. Каким-то образом музыка подходила, словно маленький ключик, выброшенный в пустынный колодец, к старинному викторианскому сундуку, как к моей душе, так и к душе всех мужчин, когда-либо приближавшихся ко мне. Я люблю вас и всё, что вы сделали. Вы - единственное, что полностью принадлежит мне, и одновременно ставит меня в центр паутины, сплетающей стольких людей.
Наверное, любовь к вам доказывает мою любовь к нему. Наверное, она действительно существовала...